Источник шума находился внизу, в сотне метров от места, где выполз Валиен. Убийца осторожно заглянул за край обрыва — довольно шаткое положение для наблюдения — и стал впитывать информацию.

Люди маршировали. Они шагали, выстроившись взводами, взводы объединялись в роты, роты — в батальоны. Они двигались неспешно, почти механически — сплошная бесконечная серая масса. Шум их стучащих по земле сапог висел в воздухе, и эхо его, как в соборе, гулко разносилось по ущелью над ними.

Валиен вытянулся еще чуть-чуть, аккуратно соблюдая равновесие, и сощурил правый глаз, тем самым активировав вживленный в роговицу усиливающий фильтр. Изображение тут же увеличилось, а поверх него наложились сопутствующие картографические сведения и текст полученного агентом приказа.

Войсковая колонна двигалась на юго-запад, из центральных ульев к Меламару Примус, где бушевало сражение. Все солдаты были облачены в прочную панцирную броню и вооружены какой-то странной, нестандартной модификацией лазганов. На поясах Валиен разглядел гранаты и клинки. Солдаты носили шлемы с присоединенными респираторами, полностью скрывавшими их лица. Лишь у офицеров, шедших впереди своих подразделений, можно было видеть открытые участки плоти.

Валиен сосредоточил взгляд именно на них, записывая полученные пикты в расположенный в мочке уха буфер для передачи в сеть. Он выделил одного человека, грузного самодовольного офицера, качающейся походкой движущегося впереди большой группы войск. Его кожа была серой, как засохшая грязь, что, даже по меркам такого необласканного солнцем мира, как Шарден, было ненормально.

Валиен еще приблизил изображение. Глаза мужчины были совершенно черными, как у животного, словно кто-то удалил из них весь белок. Мелкие розовые наросты на шее выглядывали из-под воротника, пульсируя, будто живые. На лбу офицера виднелась вырезанная татуировка, но Валиен не смог детально ее рассмотреть.

Валиен отключил оптические усилители и заполз обратно в туннель. Стоило ему это сделать, как его уши уловили урчание техники. Замерев без движения, агент дождался, пока танки окажутся в поле зрения, медленно катясь позади пехотной колонны. Его взгляду предстало все многообразие стандартной имперской бронетехники — танки «Леман Русс», мобильные крепости «Малкадор», пехотные транспорты «Химера», а также орудийные платформы типа «Медуза». На борту каждой машины были намалеваны серые и пурпурные эмблемы, от одного только взгляда на которые начинало жечь в глазах, тогда как имперские аквилы были грубо сведены. Окутанные удушливыми клубами дыма, танки прокладывали себе путь по дну ущелья.

Все увиденное убийца непременно заносил в специальный импульсный передатчик для последующей отправки.

Это была внушительная сила, и Валиен знал, что еще много таких же формирований выдвигается сейчас из внутренних секторов, чтобы стабилизировать ситуацию на фронте. Если же агрессоры пробьются в глубь Шардена Прим, на подмогу будет отправлено еще больше войск, и для передислокации они используют огромные путевые артерии в глубинах улей-кластера. Столь гигантские ущелья, подобные этому, вырывались специально для того, чтобы огромные грузовые транспорты могли курсировать между шпилями, но и для передвижения армии они тоже вполне годились.

Валиен смотрел до тех пор, пока последняя машина не растворилась в темноте. Он ощутил укол тревоги, вспомнив, какие силы против них сможет выставить Нефата. Исходя из того, что повидал убийца, получалось, что Шарден Прим — хорошо защищенная крепость с налаженными линиями снабжения, взять которую будет очень и очень трудно. Сам агент, вопреки браваде имперских командиров, не видел быстрого способа добиться результата.

Валиен пополз обратно по туннелю, удаляясь от ущелья. После нескольких малоприятных минут ползанья на брюхе потолок приподнялся достаточно, чтобы встать на четвереньки. Так дело пошло быстрее. Отыскав в темноте развилку, Валиен на этот раз выбрал другой путь.

Как всегда, он двигался бесшумно, осторожно, и с каждым шагом бдительность его лишь усиливалась. Убийца начитывал про себя литании концентрации, дабы сохранять ясность разума и остроту чувств.

Валиен понимал, что опасность становится тем сильнее, чем дальше он пробирается в недра улья. С каждым пройденным метром он все дальше удалялся от возможной помощи, углубляясь в обитель порчи. Он знал, что скоро туннели выведут его обратно в заброшенные области кластера, где ему пригодятся все его мастерство и изворотливость, чтобы остаться незамеченным.

А в конце его ждет Капитолий — центральный шпиль всего кластера, необъятный и неизученный. Ни один сенсор не смог проникнуть сквозь его оболочку, и ни одному агенту не удалось попасть внутрь. Все строение окружал ореол едкого пурпурного света, расплывавшегося в ночи, как кровь по воде. Какая бы зараза ни поразила Шарден, ее источник находился внутри этого шпиля, медленно распространяя свое тлетворное влияние на весь кластер.

На мгновение Валиен замер, раздумывая над столь легко сорвавшимися с его губ словами. Никогда прежде он не придавал особого значения тому, что может погибнуть на задании. Подобные мысли всегда ютились где-то в глубинах разума, оставаясь чем-то из разряда статистических вероятностей и до сих пор не давая о себе знать так явно.

А это значило лишь то, что шансы выбраться из Капитолия живым ничтожны. Никому из агентов прежде этого не удавалось, при том что действовали они еще до того, как начались полномасштабные боевые действия. Теперь же, когда шпили приведены в полную готовность и кишат мутировавшими защитниками с промытыми мозгами, на легкую прогулку надеяться не приходилось.

Возможно, возвращение к испиванию крови туманило его суждения. Он был слаб, раз поддался такому низменному позыву, и недостоин того доверия, что ему оказали его повелители. Раньше он никогда не останавливался, чтобы оценить свои шансы, особенно когда миссия уже шла полным ходом, и сейчас явно не самое лучшее время, что начать этим заниматься.

Но, какой бы ни была причина, он не смог просто выбросить из головы недоброе ощущение.

«… лишь только жизнь и силу, дабы нести кару врагам Твоим».

Убийца пополз дальше по коридору, окутанный темнотой и пытающийся сконцентрироваться только на своем задании. Пальцы свернулись в кулаки, сжимающие игольчатый пистолет.

А затем он исчез, растворился во тьме — одинокая фигура, уходящая все дальше и дальше в глубины улья.

Мариво сплюнул кровь, и мир вокруг него вроде как чуть-чуть прояснился.

Сначала он не чувствовал практически ничего. А затем ощущения навалились все и разом, и ни одно из них не радовало. Плечо пульсировало волнами боли. Горло пересохло так, будто он провел неделю в пустошах без капли воды, язык опух. Ныла каждая кость, а кожу на лице, казалось, содрали и заново туго натянули. Во рту стоял едкий привкус желчи, но сглотнуть не было сил. Глаза слезились. Мариво моргнул, но эффект оказался не лучше, чем если бы он прошелся по зрачкам наждачкой.